Синдром одиночества

Послесловие к театральной премьере

Незадолго до Нового года коллектив Кимрского государственного театра дра­мы и комедии подвел яркую черту: состоялась давно ожидаемая премьера по пье­се американского драматурга Эдварда Олби «Кто боится Вирджинии Вульф?». Это серьезная психологическая вещь.

Перед началом спектакля думалось готова ли публика сопереживать героям, потерявшимся в поисках истины? Но, забежим вперед, закры­вается занавес, и зрительское сообщество, в полном составе, приветствует участников дей­ства, аплодирует, В каком настроении все же театралы покидают театр. Осмелюсь предполо­жить — в хорошем оттого, что работа удалась, и в то же время в груст­ном, озадаченном, ведь сюжет не располагал к иному. Вспомним афоризм о том, что жизнь — это театр, а мы в нем актеры, так значит Эдвард Олби, признанный мастером «театра абсурда», напомнил нам, что и все мы порой не задумываясь играем в этом «театре». Ненор­мальное существование и сосуществование двух семейных пар, раскрытых в сюжете пье­сы, разве характерны только для них, Джорджа и Марты, Ника и Хани? А балансирование меж­ду истиной, реальностью, иллюзией и ложью? Сознаемся, что и нам знакомы эти состояния.

В основе сюжета — история двух несчастных семей, рассказанная талантливо и естественно в расчете на подобное сценическое воплощение. И Олби, думается, остался бы доволен, посмотрев работу режиссера-постановщика, На­родного артиста России Олега Лаврова и чет­верых исполнителей. Заслуженных артистов РФ Риммы Абрамовой (Марта), Евгения Сикачева (Джордж), актеров Ирины Орел (Хани) и Алексея Азовскова (Ник). То, что происходит по ходу сцени­ческого повествования в «Вирджинии» — это тра­гическая по сути, многопланово, по-настоящему театрально изложенная история любви, поиска смысла жизни и боязни ее, настоящей, не приду­манной. Попытка уйти в себя, отгородиться обо­лочкой, порвать с проблемами — приводит на лож­ный путь: вино дает лишь иллюзию спокойствия.

Два сценических действия, заглавия ко­торых уже говорят о многом — «Игры и заба­вы», «Вальпургиева ночь» и «Изгнание бесов». Сколько мастерства да и физических сил потре­бовалось от актеров, чтобы абсурд в жизни ге­роев не стал абсурдом на сцене, чтобы и экс­травагантными сценами не шокировать публи­ку и, главное, сохранить тон повествования, не сорваться на крик, но и не оставить сердца хо­лодными. А на сцене происходит вот что: само­истязание и саморазоблачение Джорджа и Мар­ты, конфликтность между ними достигают точ­ки накала, алкоголь и присутствие двух свидете­лей, соучастников ночного фарса, усиливают на­пряжение. Джордж понимает, что пора препо­дать урок жене, себе и гостям — молодой паре. Вечно недомогающая, истеричная Хани с ужа­сом думает о том, что у нее может быть ребенок и всячески избегает такой ситуации. И это ста­новится последней каплей, переполнившей тер­пение Джорджа, ведь их с Мартой трагедия в об­ратном: в отсутствии детей. И только вымышлен­ная история, что у них есть сын, который учится в колледже и вот-вот приедет на свой двадцать первый день рождения, спасает супругов. Вне рамок легенды мнимые родители теряют смысл существования. Они корят друг друга, обвиня­ют в несостоявшейся карьере, во всех смерт­ных грехах. И готовы уже не только морально изничтожить один другого. Но вот терпеливый, сильный мужчина решается покончить с иллю­зией и… объявляет, что сын не приедет, он по­гиб. Растерянная Марта в отчаянии произносит: «Почему ты решил это без меня! Ты убил нашего мальчика!». Молчание. Затем реплика Ника: «Я понял, я все понял: у вас не могло быть детей!».

Финал пьесы возвращает нас к началу, в тот же мир двоих потерянных — Джорджа и Мар­ты. Они опять с противоположных сторон преувеличенно большого стола. Джордж: «Не боюсь Вирджинии Вульф». Мар­та: «Боюсь Джордж, боюсь».

Почему писательница Вирджиния Вульф, которая жила в начале XX века, одна из создателей экспериментальной психологи­ческой прозы, стала неким нематериализованным участником? Вероятно, образ и творчество Вульф, позволяющее заглянуть во внутренний мир героя, дорог самому Эдварду Олби, и этим оправдан творческий прием драматурга. Кри­тики пишут о Вульф, что она обладала способ­ностью слышать внутренние голоса героев. Мо­жет быть, и наши герои боялись разоблачения лжи, боялись обвинения в том, что правду, ис­тину, подменяли иллюзией? Чего или кого бо­яться человеку, разоблачившего в грехах само­го себя и своего близкого? И вот перед нами все те же Джордж и Марта, те же внешне, а в сущности другие: прошел пьяный угар, порвана иллюзорная оболочка. Двое. «Только ты и я?„- полувопрошает, полуутверждает Марта, а ведь совсем недавно говорила она вызывающим, дерзким тоном, со злой иронией, но… Теперь-то они, решившись изменить вымысел на реаль­ность, построят заново свой «внутренний дом»?

И ещё… В начале спектакля, пока не открылся занавес, звучат великие строки И.Бродского:

«И не спрашивай, если скрипнет дверь,

«Кто там?» — и никогда не верь

отвечающим, кто там».

В сознании отдалось — бойся одиночества В. НИКОЛАЕВА

P.S. Изложенное выше — мнение одного из зрителей. Автор допускает, что существуют по поводу спектакля и другие точки зрения вплоть до противоположной.